Сновидеть – это сверхспособность. Притом совершенно реальная.
Но кому нужны сверхспособности, которые не падают нам с неба ? Вообще-то не только сновидеть, некоторые поступки, явно достойные иметь приставку «сверх» никому по доброй воле делать не захочется. Разве что имеется длительная предпосылка, например, так бывает с какими ни будь любителями специальных секретов. Они всю жизнь хотели. Но это не то же самое, что захотеть по той ли иной причине – любителями, как и влюблёнными, движет страсть. Собственно, сила, которой альтернативы не существует.

Страсти не нужны мотивы, причины, какие-то «для чего», скажем, для творчества, это лишь оправдания для кто в оправдания эти поверит. Вот если она есть, то может, как батарейка, заставить писать кто и не хотел и даже не умел. Чего писать, дело десятое, хоть приложения для компа. Но вот чтобы типа, писатель как в «Сталкере» у Тарковского отправился за музою в «Зону» – вечно существующая, идея для наивных. Ничего он там, ни в «Зоне» ни во сне не найдёт.

Муза таким путём не приходит. А это, читай что «сила». У неё много имён, в том числе «Шиза», когда это слово произносят простачки. Простачки всякую силу называют словом «шиза», за не полнотою у простачков словарного запасу. Простачков не обманывают глаза их – шиза и вправду наделяет своего адепта временем, бесконечным временем, бесконечным терпением, это и есть сила.
Всё что там навыдумывали, «мана» ли ещё чего – шурум-бурум, декорации для киношников. Есть только одна сила, как бы её не назови. А признаки её наличия – бесконечное терпение, необозримые ресурсы свободного времени. Ни у кого нету времени даже малого! По объективным причинам. Только магическая госпожа им своих поклонников наделяет сполна. Временем и воздухом для совершения непомерных для человека, поступков.
Если есть эти время и воздух, вам доступно всё. Хочешь, творчество, хочешь – сновидение, хочешь – такие ерунды, о которых люди ещё не придумали слов, ведь слова можно сказать только о том, что составляет пережитый опыт.

А если нету у тебя бесконечного времени сейчас, всё что не выскользнет между пальцев, будет лишь бутафорией, ухищрения боюсь что – не помогут.
К примеру, некто решает себе, буду вот это, потому что хочу вон то. Шишь с маслом ! – то есть, ну конечно, силком лом согнёт в дугу такой. Так обычно всё и делается.

Сновидение, например, так не сделаешь и рассказ не напишешь – читать в таком рассказе будет нечего. Да и сновидение является набором невозможных поступков, а вовсе не то, что кто-то спал и имел после об этом впечатления.

Сперва, хош не хош – шиза посетить обязана. Но так как она не обязана, её должен соискатель домогаться нешуточно сам. Никто её себе в книге не прочёл пока. И в картине не увидал. Пока ты тут в монитор уставился, она смотрит, ты занят, и идёт в другое место к другому. Творческие люди я знаю как привлекают её – буквально.

Если смотрел фильм «Впусти меня», почти что так, как в том фильме, без приглашения Муза к творческому человеку через дверной проём перешагнуть не сумеет. На самом деле, не только она. Можно же как в середине прошлого века пастухи, которые так и не узнали, что была вторая мировая война. Овечек пропасли, а там, ну, мало ли чего, за всем же не уследишь. Некоторые из нас заслоняют своё сознание чередою поступков, то картошку садить, то поливать, то дрова колоть, как непроницаемым занавесом, и ничего не пробивает этот барьер.
Дак там не то что Муза, сосед больше чем два слова через забор крикнуть смог только !

Творческий человек должен наоборот как туман, его да сухие листья даже слабый порыв ветра шпиняет. «Ветренны» люди творчества и легки :
«Дворник, милый дворник
Подмети меня с мостовой.
Дворник, дворник
Жопа с метлой.» А.Кристи.
«Легки» на подъём в том смысле, что мысль невесома. Мысли бывают так тяжелы, как чугунные гири, ветер не сдвинет мысль с места ни на миллиметр, а с нею и обладателя этой мысли.

А бывает мысль подобная невесомой ветоши, влекомой дуновениями, не заметными и глазу. Например, поэты чувствуют смену направления ветра, когда в душе другого, находящегося даже рядом с ним – неподвижный штиль. Поэтому ветер их ещё называют «Неподвижным ветром».
Но на самом деле, он, в смысле, «ветер», разумеется, никакой ни «неподвижный», просто тяжёлому на «подъём» наблюдателю кажется, что ничего не происходит, а там… могучие водовороты воздуха вырывают из земли деревья с корнями и заставляют творческого человека при виде этого дрожать в ахуе.
Хотя, не совсем «заставляют», на самом деле, если бы такого кто-то или что-то заставляло, тогда у нас были бы и вправду, основания говорить, что «его Шиза посетила». Но вы должны знать одну вещь – он не безумен, а тот, кто с безумием играет. А это совсем разные вещи.

Бывают же кто играют в RPG, но есть и которые играют с безумием. Внутренняя суть одна и та же, только в первом случае нужно много вспомогательных средств подключить.
Или есть и ещё другое, та же суть, только вспомогательные «средства» имеют иную природу, например, лекарственную.
Но когда симулируешь безумие, без притворства, и симуляция подлинная, то есть погнал коней в краю стеблей. Пускай и умышленно, но погнал, непосредственно – вот это я понимаю «игра».
Таково, например, сновидение, хотя не только оно. Само сновидение – не совсем то, что снится во сне. Потому что у него есть внутренняя суть. Внутреннюю суть сновидения можно понять, если мысленно убрать из процедуры сна все вспомогательные средства, такие, как кровать, расслабление тела, тишину в комнате и так прочее.
Можно выделить из сновидения чистый его экстракт :
Если уберём из него всё, что составляет сопутствующие помочи и посновидим без применения таковых. Вы не должны думать, что это не возможно. На самом деле, составляющая сновидения, связанная со сном, является лишь разбавляющей, ослабляющей, затушёвывающей его свойства, бесполезной примесью. Эта примесь однажды ввела людей в заблуждение и будет продолжать.

2.
Причина этого в… мы ориентированы иметь дело с окружающем нас периметром. Даже мысль «видит» то, что должны были видеть глаза. И это видимое нами как зрительно, так и умозрительно – периметр. Сновидение, думаю что, нечто другое, так как ориентировано не столько на объект зрения или умозрения, сколько на процесс того и другого. Наяву ты говоришь о том, ЧТО видишь. Не так важно, каким способом ты видишь. Во сне же видимое уступает приоритет тому, КАК виденье совершается. Секрет сна не связан с его содержанием. Мы приближаемся к секрету, когда расщепляем свои сны на атомы.

Как и всё, сны состоят из более универсальных вещей из которых, очевидно, «сделаны» не только сны. «Атомом» сна должно быть некое элементарное явление, входящее в состав всех, без исключения, снов. На самом деле, в известном нам сне есть опционно присутствующие компоненты, которых даже если в нём не будет, не сумеют пошатнуть сон. А вот абсолютно необходимая часть сна не может быть из него выброшена, без неё сна не существует. Чтобы выделить эту атомарную часть, мы должны последовательно выбрасывать из сна всё, что не мешает его существованию, тем самым получая всё более простые формы сна, пока не придём к элементарному сну. Это будет сон высшей очистки и сама его суть.

Обычный сон для этого манёвра не пригоден лишь по той причине, что в нём мы спим и вследствие этого сна – не способны акцентировать процесс. Обычный сон так же «оглушает» спящего, как зрелище окружающего нас периметра, оглушает людей во время бодрствования. Я имею в виду этим сказать, что зрелище видимого имеет над нами власть. Вне зависимости, где мы его видим, вокруг или внутри.

Власть видимого заключается в том, что видящий ведом тем, что он видит. Сами по себе мы ничего не предпринимаем. Можно предположить, что человек способен создать желание – это, на практике, крайне маловероятно. Возможен только отклик «механизма» на события и не более того. Любые движения тела и мысли в нас имеют «враждебный» источник в смысле его непредсказуемости. Из этого, враждебно-независимого источника происходят как поступки так и мысли.

А вот когда ты видишь некую театральную декорацию, понимая, что видимое сейчас понарошку, то видимое – уже не властно. Это уникальный случай. И хотя произойти такое может по нескольким причинам, наиболее рафинированным вариантом из них является – сновидение. Вся магия сновидения не в том, что мы там летаем или проходим сквозь стены, а только в этой свободе от диктата видимого.

Если мы посмотрим на иные способы рассеять давление видимого, то, неизбежно, обнаружим их сноподобность. Когда бы видимое не утратило над тобою власть, ты рефлекторно попытаешься смахнуть с себя эту свободу, как если пугающее наваждение, на секунду вдруг вставшее между тобой и твоим неумолимым господином. Ибо с видимым нами, всяк обязан удерживать живой контакт, не теряющийся ни на мгновение. Даже закрыв глаза и уши, даже и тогда ты рефлекторно сохраняешь эту связь, протянув невидимые индрии мысли, во тьме заменяющие нам глаза.

А тогда способны ли мы произвольно сновидеть ? – сновидеть-то, да. Сие не составило бы сложности никому. Не способны мы другое – ОСМЕЛИТЬСЯ сновидеть. Так как это и есть разрыв связи.
Во сне, другое дело, ведь во сне связь разрывается насильственно, но даже и это небессыкотно. Разорвать же её по доброй воле, не будучи спящим – это из категории сартальварталей головокружительнее иного из паркуров. А значит, не будет предпринято, если предварительно и загодя не были наведены соответствующие этому сарталю, «дипломатические мосты».

У тела есть крайне заботливые няньки, которыми личность не является по причине невежества, так и в силу многократно доказанной безответственности. И поскольку эти няньки ведают всей рефлекторикою, включая созидание непрерывной связи с периметром, они не позволют тебе пойти на столь безумное предприятие. Тут и нужна дипломатия, но только подлинная, результатом которой являются не запретительные санкции, но всяческие разрешения и вольготности. Надо заверить скатину, что тебе ровно ничего не угрожает. Что ты обставил всё предосторожностями, поэтому не о чем беспокоиться. И вот если приведя убедительные доводы, ты этим доводом поверишь, разрешение будет тобою получено. Но надо будет ещё и постараться не описяться, когда всё начнётся или описяться, но не так сильно. То и можно будет тогда погуляться ажно на самом при самом ветру. А до той поры ночь качает тебя в колыбельке, которую никто из нас так до самой смерти и не покинет.