Подозреваю, что в своих снах мы, в значительной мере не те, за кого себя выдаём. Личность штука хрупкая и для её полного функционирования требуются запуск «всех последних драйверов». Но во сне мы работаем в каком-то энергосберегающем или «безопасном» режиме, в котором запущены лишь самые необходимые драйвера и поэтому личность со всеми её рюшечками и модными фичами толком-то и не включена.
Кажись, во сне мы располагаем умственными способностями ребёнка в раннем возрасте или преклонного возраста старика. Причём, ни ребёнком ни стариком при этом делаться и не надо – утрачиваются из памяти не то, чтобы наименее полезные сведения, а, скорее, наименее понятные самому человеческому существу, его физической основе, скотине.
В этом нет ничего удивительного, что многие сведения, которые мы несём в своём черепе сквозь года – далеко не оптимальны. Они хранятся в избыточно сложном виде. Поэтому в течение жизни скотина пребывает в недоумении, за каким чёртом «ему», то есть личности, буде то Иванов или Петров, который итак уже внаглую сел да поехал, весь этот маразматический коллаж в башке понадобился. Примерно так удивляется физическая сущность Иванова с твёрдым решением НИКОГДА не пытаться во всё это говно вникнуть.
И не вникает !
Например, зачем существу знать какие-то там ещё названия улиц – разве способны они хоть на иоту заменить, более надёжный, навигационный инстинкт ? Я уж не говорю про способность отличить годы учёбы Иванова от его работы – здания примерно одинаковые, люди на одно лицо все. Не всё ли равно кто из них его давно почивший друг детства, а кто – собеседник в чате, которого он никогда не видал. Примерно так рассуждает скотина Иванова, рационалистическим образом соединяя во сне, пока Иванов не видит, Ивановского друга детства и неведомого ему вчерашнего собеседника в чате в одного единого персонажа.
Мне подобные сокращения избыточной сложности представляются вполне понятными. Между стремлениями человеческого существа, и приключениями на сраку, человеческой личности, есть не мало отличий даже не смотря, что эти двое, принципиально, способны понимать друг друга. Вы могли бы возразить – «да как же, разве можно приравнивать ныне живых с давно мёртвыми, а друга с текстом на экране ?» – всё это не так значимые детали, другое дело, приятно ли с ними беседовать.
Когда мы ступаем в психическую среду сна, то оказываемся на территории своего существа, привыкшего видеть не как обязаны, будучи продуктом социальной адаптации, видеть вы, а как ему проще и удобнее с точки зрения минимальной растраты жизненных сил.
Прямо скажем, не удобно добираться до других городов через вокзал или аэропорт, покупать билеты, считать банкноты, фу гадость, там же есть какие-то цифры ! – много удобнее, если «Москва» будет одна из улиц этого же самого города. Перешёл дорогу и ты уже в Москве. Да и сама Москва – сильно большая. Определённо, ей надлежит быть одной улицей в твоём городе. И достаточно.
Наяву, там конечно, свои заморочки.
Взять, например, стороны света, расстояния до объектов, их метрические характеристики – они не очень нужны. Но есть вещь, которая всё это с лихвою заменяет – атмосфера. К примеру, сегодня во сне я увидал гору из окна своей квартиры. Её я видел много раз и не видел никогда одинаковой. Да и сама эта квартира с широким окном, она ли это ? – метрические признаки не имеют никакого значения, так как узнал я гору и само смотрение на её освещённый лампочкой склон – только по переживанию атмосферы происходящего. Это изумительное зрелище давно пленило моё чёрствое наяву сердце. Кстати, «атмосфера» это, если не ошибаюсь, тоже киношный термин, если так, то всё правильно – атмосфера что-то вроде отчётливого признака жанра изложения, то есть – про что сон.

Да, у меня тоже были узнавания места не по каким-то явным признакам и схожим декорациям, а «атмосфере».

Ваши «топосы» другой уровень достоверности или, говоря языком технологии, «уровень абстракции» – случающееся с нами многослойно в том смысле, что его можно свести к тому или иному «нижнему» уровню или «слою», смело выбросив из рассмотрения, например, выше расположенные декорации и сюжеты.
Это можно по причине, что есть более высокая реальность, чем декорации и сюжеты. Реальность выдаёт себя, неизменной нитью, или неким стержнем проникая сквозь отвлекающие от него внимание, миражи. Любой слой происходящего вполне самостоятелен до тех пор, пока мы не обнаружим в нём элементы, принадлежащие более нижнему, допустим, те же «топосы» или эмоциональную фактуру, оказавшуюся некой «неподвижностью» в сравнении с которой прочее, как клочья облаков в небе, непрестанно плывёт и меняется.
Эмоциональная составляющая является довольно высокой реальностью, диктуемой непосредственно органами тела, и которую восприятие облекает в соответствующие формы.
Например, отвратительные насекомые, которых можно увидеть во сне не вызывают отвращение, всё наоборот – отвращение интерпретируется познавательной системой в качестве зрелища целого ряда сменяющих друг друга сцен с насекомыми. То есть декорация «описывает», облекая в форму, или пытается, некую более фактологическую реальность нижнего уровня, саму по себе, аморфную.
Это объясняет, почему сны с насекомыми или аналогично «привлекательными» тварями бывают навязчивыми – на самом деле их зрелище не способно проникнуть в природу самого отвращения, нейтрально-энергетическую по сути. В смысле его оценок. Они полностью произвольны и «взяты с потолка, поскольку у другого, скажем, жителя иного континента, человека оценка чувства может оказаться «необоснованно» другой и которая, на самом деле, приобретаема воспитанием.
Мне снился такой вариант, будто их слишком много, не знаю, где это было, но там прежде чем что-либо есть, нужно тщательно вытряхнуть из еды жучков и личинок, сама же еда обычно изрыта ходами, из которых они сыпятся, если перевернуть и потрясти. И после этого, вы должны эту еду, преодолевая опасения, есть. Бывают такие люди, способные виртуозно уклоняясь от падающих с потолка червей, давить последних каблуками в невиданных количествах, мастерски настигая расползающихся по полу вокруг по сцене, на которой они выступают. Эти выступления пользуются большой популярностью, а танцоры, да, это представляет собой нечто вроде эксцентричного Мексиканского танца, уважением, а часто и преклонением, общества. Мне снилось, как я оказался свидетелем, что один такой признанный танцор по запарке не раздавил червяка и тому удалось куда-то уползти, к великому негодованию посетителей ресторана. Что я смотрел, будто бы, конкретно интервью его коллеги в Ютубе, тот защищал провинившегося, в последний момент, перед тем, как проснуться, я явственно слышал его ответ – «никто этого не видел».
Надо ли говорить, что за подобными нагромождениями сюжета непрерывно находилось единственное, внятно переживаемое, чувство. Никакой иной фактуры там не было !
Проснувшись, я ещё с полминуты наблюдал наличие этого ощущения, которое постепенно исчезло.
Возможно ли было воспринимать во сне эту фактуру нескрываемым образами и мыслями о всяких не приятных тварях, и напрямую ? – да, примерно как переживается явная дисфункция вестибулярного чувства на пороге, а иногда и внутри осознанного сна. В присутствии осознания, попытка интерпретации элементов сна более высокой достоверности, к которым относятся ощущения и чувства, бывает настолько неудачной, как например, страх перед цветами, ужас при виде их аристократического вида стеблей и листьев, что спящему делается очевидна не состоятельность такой интерпретации. В остальных случаях остаётся только «бороться с ветряными мельницами».