Разделить сновидение на «сюжет» и «декорации», Фантас, была блестящей идей. Мне кажется, ничто так не способно осветить обсуждаемый предмет, чем это разделение, потому что функция, созидающая сюжет и функция, создающая декорации – силы совершенно разные и представляют собой две разные стадии познания.
Познание укладывается всего в три стадии – сенсорную, перцептуальную и концептуальную. Первая реализуется аппаратно органами познания, две следующие «программно», соответственно, первичным и вторичным мышлением, первое из которых полностью рефлекторно.
Органы познания пониманием не занимаются, хотя без них оно НЕ ВОЗМОЖНО, так как это фундаментальная стадия. Через органы познания себя манифестирует реальность, вообще, предельно доступная. Мы пока тут ничего не можем, в смысле, изменить.
Первичное «перцептуальное» мышление выхватывает распознавание базовых признаков в том потоке данных, которые ему поставляет первая стадия. Такого рода умственную деятельность мышлением, вообще-то никто особо, не считает. Однако это тоже мышление, хотя, до-речевое. И вот именно оно созидает форму всех вещей –упомянутые вами «декорации». Краеугольным признаком этого мышления является его неотразимость – оно диктатор.
Вторичное мышление «концептуальное» венчает познавательный процесс. Из трёх это самая молодая и покастливая надежда природы и, в качестве недостатка – пристанище лжи.
Вот кто автор «сюжетной линии», находящий объяснения, удовлетворительные, малоудовлетворительные, одним словом, все. Определяющим признаком этого мышления является, собственно, оно единственно, которым мы на сегодня владеем – это открытый нашему пользованию интерфейс.
Тут прежде всего должно иметься в виду направление познания – оно НИКОГДА не поворачивается вспять, от концепции к перцепции никогда. Существуют ли такие поползновения-то ? это да, однако «познавательным процессом» их считать нельзя, по причине его разукомплектованности (отсутствуют две предшествующие стадии). Ярчайшим примером такого разукомплектованного умственного процесса являются верования, поскольку радеют о выведении фактов из суждений и на этом противоестественном пути, таковых, разумеется, так никогда и не достигают.
Совершенно отдельный коленкор – сновидение. Так как оно, вопреки тому, что можно навскидку предположить, ЯВЛЯЕТСЯ примером познавательного процесса, в котором все три стадии налицо, а главное, соблюдается вектор, направленный от чувствования к суждению. Единственное затруднение в понимании у некоторых из нас, в отношении сновидения, вызывает базовая стадия, так как многие не возьмут себе в толк, чем в сновидении она, то есть «чуйвство», представлено. А это, на самом деле, просто : шумовой составляющей тракта. То есть, данными от органов восприятия, которыми дневной психический механизм, личность, крепко связавший свои нужды с домом и обществом, ночью пренебрегает. Некоторые думают, что если они закрыли глаза, то уж и самое зрение закрыли – а это далеко не так. Единственно, веки закрыть можно. Сетчатку, зрительный тракт, оптическую зону коры – закрыть нельзя ни на секунду. Всё то же самое относится и к остальным чувствам, но у которых нет даже век. Там и вовсе апертуру прикрыть нечем и оно пашет как ни в чём не бывало. Это касаемо чувствования.
Теперь что касается стадии распознавания :
Суть в том, что у него порога вхождения, как такового – нету. Другими словами, распознавание не отличает «важное» от «ерунды». Это способно делать лишь концептуальное мышление. Но перцептуальное мышление не обременено подобной обязанностью, поэтому для него чередование случайных теней на внутренней поверхности века и портрет Джаконды – полностью равнозначной важностью обладают.
Мышление на уровне распознавания ОБЯЗАНО придти к заключению о том, что за предметы перед тобою, автомобиль ли это или телега, гружённая копной сена, когда ты смотришь, возможно, и ни на автомобиль и ни на телегу. У распознавания есть набор шаблонов, и если видимое, например, рельеф затвердевших потёков краски на двери, не соответствует ни одному из этих шаблонов, оно просто вычислит максимальное совпадение и сопоставит этот рельеф с автомобилем или телегою.
Но, как уже выше заметил, стадия распознавания обременено диктаторскими полномочиями, и если уж ты УЖЕ вупор РАСПОЗНАЛ в рельефе затвердевших потёков краски на двери транспортное средство, не важно, автомобиль или телегу, то, хочешь не хочешь, а садись и едь. Зачем ты туда сел, потому что куда опаздываешь и прочее – припомнишь после, пока будешь «ехать».
Потому что в порядке обработки познаваемых данных, эта концептуальная стадия, отвечающая за «куда», «когда» и «зачем» является последней, а предшествующее распознавание для неё – САМА РЕАЛЬНОСТЬ с более высоким приоритетом.
Что мы тут можем ? вот это мы уже, принципиально, способны. В смысле вмешаться и противоестественным образом, никуда не поехать, но… если с помощью регулярного сновидения, отменим изначальный автоматизьм предшествующих стадий.
Навыки сновидения способны помочь это в отношении как уже упомянул, пока полностью рефлекторного перцептуального мышления. Его диктат на сегодня неотразим. Например мы не в состоянии видеть чего-то другое, чем мы видим НЕЧАЯННО. Оно господин, оно делает для нас «декорации».

Тема уж очень основыобъясняющая, так что надо бы продолжить ещё про эти сюжеты и декорации.
Отношения между сюжетом и всяк декором во сне весьма красноречиво разоблачают происхождение человеческого поступка и, что довольно любопытно, его вторичность по отношению к кое-чему, что на первый взгляд может показаться чем-то менее значимым.
Происходящее с нами есть театр, в коем декорации важнее сюжета. Сюжет, то есть оценки видимого, принимаемые со стороны человека решения, а затем и поступки – всё это, как марионетки управляется видимой нами видимостью и слышимостью вещей, вне зависимости от того, насколько верно видимость эта отражает фактуру существующего или полностью случайна.
В обоих случаях мы ей (видимости) подчинены.
У нас, в некотором смысле, нет желаний, поскольку представляем собою СОБЫТИЙНО УПРАВЛЯЕМЫЙ механизьм. Другими словами, поступок – это процедура-обработчик событий, которые генерируются совсем из другого источника. Мы не генерируем самих событий, а только обрабатываем их возникновение. Для нас они непререкаемый источник, неотразимая манифестация самой как бы реальности, но… как это наглядно доказывает опыт сновидения, иногда липовой. А ничего не поделаш – нету у нас такого намеренья, чтобы усомниться в высшей по отношению к нам основе.
А то, что основа эта декоративная – дык, что есть то есть, никакой другой фундаментальной основы не существует. Её природа – предмет. А единственные посредники между предметом и дискуссивным, волеизъявляющим разумом, представляющий личность, это чувство и интерпретация. Причём разум не контактирует с данными чувств напрямую, он видит только интерпретацию таковых со стороны первичного ума. Получается «сломанный телефон», есть такая детсадовская игра. Что там, по ту сторону черепа, мы узнать по другому ведь никак не можем, а потому всякая попытка сомневаться в достоверности чувства и интерпретации – не продуктивна.
То мы и не сомневаемся поэтому.
Второй момент, когда, в точности, поступок запускается на выполнение – с изменением видимости. То есть возникает событие, оно и запускает на него реакцию. Человек событийно управляемое устройство, «ни с того ни с сего», он никогда и ничего не предпримет.
К примеру :
Вот у тебя в руке сейчас «оказался» стакан с чаем. Станешь ли ты докапываться когда именно ты его взял ? – я так не думаю. Но можешь ли ты вот просто взять и игнорировать его наличие у тебя в руке ? – это вряд ли.
Тупо запускается обработчик данного события, в рамках которого у тебя имеется некий простор для принятия решения. Например, в зависимости от воспитания, ты можешь этот чай отхлебнуть и поставить на стол. А можешь сразу поставить на стол. Вряд ли ты его швырнёшь в сервант, хотя и это тоже предусмотрено природою на твоё усмотрение.
Но вот что природою не предусмотрено для тебя вовсе – так это возможность игнорировать существование этого стакана с чаем – ты, кровь из носа, ОБЯЗАН обработать факт его присутствия. Так чта, в некотором смысле, нету у нас желаний. Подлинное желание должно было самочинно видеть, а не реагировать на насильственно видимое нами.
Отсюда и все нелепости между сюжетом и декорацией – она из мира причин, а он – из мира последствий.

К этой теме вплотную примыкает проблема управляемости/НЕ управляемости снов, а именно, чем во сне можно управлять, в какой степени и почему, а чем – практически не возможно.
Это, в общих чертах, определяется следствиями, вытекающими из трёхстадийного познания. Дело в том, что все наши хотелки, запланированные заранее или экспромтом изъявляемые по ходу «пьессы», возникают на стадии три, а эта стадия – последняя стадия. Вспять направление обработки воспринимаемых данных вернуться не способно, поэтому ПОЖЕЛАТЬ-то увидеть мы можем, так как для хотений на этой стадии ещё не поздно, а вот УВИДЕТЬ желаемое нельзя – виденье чего бы то ни было происходит на стадии два, которое на третьей стадии уже состоялось и исправить его нельзя. Можно исправить свои суждения по поводу видимого, исправить увиденное нельзя. В этом смысле увиденное насильственно и доминирует над видящим.
Дилемма примерно вот в чём :
Личность умеет волеизъявлять, однако воплощать чувственные данные в форму, визуальную, аудиальную, кинестетическую, то есть ВИДЕТЬ – не её специализация. Это способна только предшествующая стадия – интерпретация, но которая не обременена какими-либо волеизъявлениями. Интерпретация способна воздвигать миры даже на пустом месте, хоть из чередования света и тени, но ей по барабану, нравятся ли её творения следующей стадии, в которой личность обитает.
На сегодня между ними существует пропасть, а их отношения это отношения диктатора и подчинённого. Взгляните вокруг – и вы поймёте кто тут диктатор, настоящая и единственная – ФАКТУРА. Однако вы не должны думать, что в ваших снах перцептуальная фактура куда ни будь и почему ни будь исчезнет и диктатором станете, поэтому вы – этого не случится.
Поскольку и сновидение тоже является познавательным процессом. Даже в сновидении функции, присущие каждой из его трёх стадий – остаются прежними.
Другое дело, что, на самом деле, с интерпретацией МОЖНО вступить в дипломатические отношения. Она принципиально способна не быть полностью машинальной. Не то чтобы возможно было повернуть вектор познания назад от суждения о видимом к видимому. Это не возможно.
А вместо этого, видеть в каждом следующем акте познания с учётом желаемого в предыдущем. Для этого текущий акт познания должен будет, конечно, завершиться, как есть, без возможности вмешаться в формообразование. Это напоминает бросание предмета, например, пули : когда пуля уже отделилась от ствола, повлиять на траекторию её полёта уже никак не возможно, но пока она ещё в стволе, это можно сделать.
Другое дело, что подобный манёвр чисто сновидческий – этого мы никогда, вообще-то не делаем и, вроде как, не должны, так как ПРОИЗВОЛЬНОЕ видение вещей не только не требуется, но и положительно вредно, так как достоверное восприятие должно отражать факты, а не желания видящего.

Тема сюжетов и декораций сна, на мой взгляд, всё ещё не должна быть закрыта, по меньшей мере, до тех пор, пока не было упомянуто о двух важнейших различениях, не обладание которыми способно увековечить невежество. Это не различение является причиною изумления, кто вот только приступил к ночным исследованиям, связанное с наблюдаемой ими в своих осознанных снах явному сопротивлению приснившихся вещей воле сновидца :
Несколько последних лет я следил за публикациями вопросов на одном тематическом сайте и обнаружил, что один вопрос возникает регулярно. Его формулировка может отличаться в деталях, а суть сводится примерно : «почему я не могу то-то и то-то, увидеть такой то предмет, испытать такое-то переживание не смотря, что сон осознанный ?» и как бы вытекающего из него, по мнению вопрошающего, следующего вопроса о том «как развить воображение, чтобы пофиксить подобные баги».
Причина этого изумления вызвана ложным представлением, посеянным писаниями определённых психологов прошлого, в головах многих людей, о будто бы воображенческой природе сна. Что сны создаются некими, дескать, визуализирующими ли иными, например «активными» видами воображения. Это, само по себе, во первых, расщепляет доселе однозначное понятие «воображение» в нечто мало пригодное пониманию.
И во вторых, доктрина о воображаемой природе сновидений имеет зависимость – она требует от психического состояния, на котором базируется сновидение, уникальности, не присущей психическому состоянию, на котором базируется бодрствование.
Объясню почему, сперва последнее :
В состоянии бодрствования восприятие окружающего отнюдь не зависит от способностей к воображению. Более того, чем меньше воображаешь о видимом, тем яснее и достовернее окажется восприятие видимого. Различение видимого от воображаемого имеет фундаментальный показатель когнитивных способностей человека наяву (вы поймёте, что, на самом деле, не только наяву). Лишь воображаемые горы можно двигать – но видимое не спешит потакать чаяниям страждущих.
Зрение и воображение принадлежит двум совсем разным познающим функциям, хотя результаты работы второго и напоминают отдалённо результаты первого. Однако продолжительность существования воображаемых в концептуальном уме форм, стабильность, пластичность и эластичность, скорость и ресурсоёмкость радикально отличается от таковых в зрительной зоне перцептуального ума. Это как если физическая видеокарта в сравнении с её программным аналогом – не стоит думать, что воображение способно явить что ни будь сложнее геометрических фигур, так чтобы оно тут же не разваливалось. В крайнем случае, у вас может получиться, при тотальном сосредоточении всех физических и психических ресурсов, совершить в уме аксонометрический разрез какого ни будь технического изделия. Однако даже если вы обесдвижитесь и затаите дыхание, ресурсов вам не хватит, чтобы обнаружить в этом изделии дефект, о котором вы не мыслили.
С другой стороны – галлюцинаторное или сновидческое зрение не требует умственных ресурсов вообще, так как реализуется аппаратно посредством зрительной зоны, а не прибегая к затратной концептуальной эквилибристике.
Например :
При усталости, особенно в состояниях крайнего истощения или в травматической ситуации, когда тело сокращает дотации на мышление, галлюцинаторное восприятие выходит на передний план – мы начинаем видеть, слышать, а другой раз и, конкретно, сновидеть собственные поступки. При этом дискуссивные умственные манипуляции мы не совершаем, не способны к абстрактному мышлению, так как подобные сугубо аналитические функции, включая воображение, в это время аварийно или профилактически приостановлены.
То же самое относится к ночному сну – аналитические способности приостановлены для освобождения ресурсов в пользу совершения ночных регламентных работ, НО в это время зрение, слух и прочее вытворяют чудеса интерпретации оптического, аудиального, кинестетического нервного шума, воздвигая мир сложно структурированных форм, не достижимый для воображения, как ни в чём не бывало.
Убедиться в этом совсем не трудно :
Попробуйте смотреть на какую ни будь НЕ периодическую текстуру, вроде неровно наложенной штукатурки на стене, узора поверхности пластикового стола, кору ствола дерева, кучу штакетника, протёртый до нижнего слоя краски пол под ногами и вскоре ваша интерпретация попробует извлечь из этой текстуры знакомые вам формы – гротескные лица, тела животных, отдельные предметы. Чем меньше вы для этого используете аналитических способностей, тем быстрее окажется результат – фактически, если вам удастся совсем их выключить, узор может вас «засосать» в причудливый мир этой текстуры. Но если аналитические способности вам на это время отключить не удастся, они в кульминационный момент вас «вовремя спасут» от этого, с их точки зрения, пагубного увлечения. Воображением там и не пахло – это сугубо аппаратная функция. Именно она и ваяет сновидения, никакое не воображение вовсе !
Впрочем, если у вас есть минимальный опыт сновидения, не обязательно осознанного сновидения, у вас не должно быть затруднений припомнить сколь угодно случаев, когда вы воображали в уме какую либо ситуацию, в этот самый момент видя сон. В момент, когда вы представляете себе эту ситуацию.
Мышление во сне о чём либо, воспоминание чего либо, а равно и воображение чего либо в уме – отнюдь не перемешивается с видимыми во сне предметами, не разрушает их и не подменяет теми, о которых вы подумали. Это неизбежно произошло бы, если бы видимое во сне было результатом воображения. Но поскольку видимое во сне обязано своим возникновением более устойчивому и низкоуровневому процессу, а воображение умственному процессу, черпающему ресурсы из другого источника, то перемешивания видимого и воображаемого во сне – не происходит.
Однако последнее становится возможным только если вы, действительно, сновидите. Сновидение, вопреки тому, что можно себе представить, совершают не все люди и не всегда – вместо этого бывает бредоподобное спорадическое мышление, которое сновидением не является. Я знаком с одним, кто, как он сам говорит, никогда не сновидел, хотя и имел ночные впечатления о каких-то не различимых беспокойствах. Сам склонен это допускать, ввиду того, что и у самого не всякое засыпание сопровождается, непременно, сновидением, мне это, не дотягивающее до настоящего сновидения, состояние, тоже знакомо.
Откуда тогда возникла идея наделить воображение не присущей ему функцией ? – из психологии.
Дело в том, что психология, сугубо аналитическая вещь и причины явлений ей видятся в том уме, на который её специализация простирается, то есть на аналитический ум. Психологии видна та часть феноменов сна, которую возможно описать с помощью рассказа во время сессии с толкователем этого рассказа. Но не потому, что другая часть сна ей принципиально невидима, а только потому, что психология сфокусировалась именно на этой части феноменов сна.
А поскольку в аналитическом уме другого кандидата, способного к образному мышлению нету, воображение было выдвинуто психологами на эту роль. В то же время, поскольку им и самим очевидно, что «обычного» воображения для галлюцинаторного восприятия, частным случаем которого, конечно, является и ночное сновидение, явно не достаточно, было и предложено некое околонаучномистификационарное т.н. «активное воображение», при ближайшем рассмотрении, по всем критериям, оказавшееся ПАССИВНЫМ настолько, что его, например, в случае галлюцинаторного восприятия, за ненадобностью – быть вообще не должно.
Предположу теперь, что так ли иначе, у вас нет или не было идеи «вообразить сновидение». В этом случае, означает ли, что воображение нам вовсе не требуется – не означает.
Оно как и прочие аналитические умения, способно вывести спящего из чисто овощеподобного состояния «наблюдателя картинок» и дать ему ночью инструмент разума, который он так склонен на это время утрачивать.
Если ДЕКОРАЦИИ ночного «кина», как, надеюсь, мне удалось вас убедить, создаёт тот вегетативный ум, для деятельности которого наличие сознания – НЕ требуется.
То СЮЖЕТ сна – это результат работы другого, требовательного к условиям, более хрупкого и капризного ума. А поэтому искусство сновидения должно иметь дело с обоими этими составляющими, хорошо понимая специализацию каждой.

Ладно бы во сне вопросы возникали, а в ответ на эти вопросы мы бы объясняли себе что-то. Дескать, как я тут очутился, наверное, командировка. Но интеллектуальные способности спящего во сне, как правило, оставляют желать лучшего. Это как усматривать мотивы в прокручивании то да потому в уме недавно услышанной где-то песни. Мол, а почему я напеваю в уме эту песню, услышанную в помещении магазина, не потому ли, что она мне чем-то, тьфу, «понравилась» или им руководили какие-то ещё соображения ? Следование спящим снящемуся сюжету как и прокручивание в уме у бодрствующего навязавшейся песни не объясняется умыслом, пускай и повреждённым умыслом – его там нету совсем :
Чувствование и первичная его интерпретация совершаются полностью без участия сознания. Той частью, которая никогда НЕ ЗАСЫПАЕТ И НЕ ПРОСЫПАЕТСЯ. Другая, более поздняя стадия, получив результаты познания предыдущих, должна была, в свою очередь, мыслить и волеизъявлять. Однако она спит, и пока она спит, первые стадии продолжают машинально распознавать предметы, сцены, однако этим спящее сознание и ограничивается. Предметы есть, декор всяческий, но на этом всё, почти.
«Почти», потому что сознание, эволюционно, в целях освобождения от однообразного, но затратного труда, прочно стало на путь автоматизации рутинных умственных процессов – нам не требуется участия сознания, чтобы петь в уме песню, вести беседу, оценивать обстановку в видимом и слышимом секторе и даже реагировать на эту обстановку шаблонным образом.
Если мы переведём «автопилот» на ручное управление, что, на самом деле, не так уж и просто, «взял и захотел», то скорость всего этого замедлится, так как вместо использования ранее кэшированных результатов прошлых вычислений, придётся честно пересчитывать происходящее в поле зрения заново, оттого сделавшись страшными тормозами и занудами в глазах окружающих. И дело даже не только во времени, затрачиваемом на вынесение суждений – некоторые поступки должны быть приведены в действие НЕМЕДЛЕННО, а такие могут быть лишь результатом «табличных» вычислений, например, поймать падающий предмет, уклониться от удара, ответить на реплику. Когда-то это было вопросом первостепенной важности, когда от того, как быстро ты вонзишь кость мамонта в бочину подкравшемуся врагу, зависела жизнь.
Однако в таком поведении кроется западня, увидеть которую учит сновидение – реактивное поведение совершенно не пригодно при встрече с неизвестным. Оно малоэффективно в решении хотя бы чуточку, скажем, «элементарно сложных» задач. А есть ещё и ситуации с дефицитом имеющихся данных. Нас должны были учить не знать и не верить, подобно тому, что делает оптическая система мёртвой телекамеры, как достоверно известно, никогда не ошибающаяся.
Она не ошибается, так как может только видеть. Человек тоже может, как камера, только видеть, не форсируя свои чувства суждениями, но вы не должны думать, что это можно лишь однажды захотев.
В случае современной телекамеры, оснащённой алгоритмом распознавания, камера сперва видит, а потом только, и строго на основании увиденного, рассуждает. Человеку очень трудно не рассуждать автопилотным образом, даже при самых НЕ достаточных для этого данных, даже не желая этого, при том, поверхностным и легкомысленно «табличным» образом, так как процесс познания предмета, как таковой, им не контролируется – всяк из нас преследует результаты познания, но никого не интересует процесс.
Процесс познания предмета пущен на самотёк – вроде желудка, переваривает пищу и няхай. А тогда что есть то есть – пущенный на собственное усмотрение, познавательный процесс может видеть во сне пока только так, калейдоскопическим образом, не пригодным для сколько ни будь алчных проектов.

Тема «декораций сна» это, на самом деле, тема самого сна, разговор о самой его сути. Позвольте изложить некоторые соображения в пользу различения двух предметов – сновидения, с одной стороны, и спорадического мышления, с другой.
Как уже упомянул, не все и не всегда видят сны. Словом «сны» мы называем два разных явления, лишь одно из которых таковым является по существу. Кроме того, даже, когда имеет место случится, и впрямь, сновидение, даже и тогда его сопровождает беспонтовое явление, собственно, к сновидению мало причастное. Это «спорадическое мышление», а никакое не сновидение и даже не его часть.
Говоря прямо, сновидение связано только с созданием, закреплением, и разрушением «декораций», только это и сновидение. Ничего другое им называть не следует ради искоренения винегрета в головах наших. Оно приводится в действие интерпретацией чувственных данных, упорядоченных или бессистемных.
В случае если эти данные упорядочены, происходит либо штатное восприятие, которое мы имеем наяву, либо, когда данные эти интерпретируются криво – так называемые «истинные галлюцинации».
В случае, если данные, получаемые интерпретацией от чувств, бессистемны, то есть никакая их часть не отбрасывается познавательной системой в качестве мусора, то происходят так называемые «ложные галлюцинации» и они же, по всем признакам, «сновидения».
На самом деле суть любого из таких явлений – ВОСПРИЯТИЕ. Потому что «восприятие», так или иначе, начинается от чувствования с помощью «органов обороны периметра и нутра» буде то зрение, осязание или вестибулярный аппарат.
А вот «спорадическое мышление», любое другое мышление или воображение – это другое, начинается не в чувствовании, а в мышлении и им же заканчивается.
Оно может замыкаться на себя, возвращая собственные результаты опять на вход в качестве «исходных данных» рекурсивно. Довольно вредная вещь это, когда результаты мышления проникают на его вход, подменяя собою внешние данные, потому что происходит самовозбуждение из за этой паразитной обратной связи и, как следствие, генерация. А генерируются подобным «генератором» в этом случае, как не трудно догадаться, ахуительные доктрины, тем более причудливые, чем решительнее их разрыв с восприятием.
Но вы не должны думать, что примером рекурсивного мышления способно быть будто бы лишь ночное «спорадическое мышление» или травматический бред, вызванный, например, алкогольным опьянением. Ибо бывают и такие господа, что при самом добром здравии способны нести околесицу. Другое дело, должны ли мы подозревать таковых в искренности. Это уже другой вопрос.
Было ли ночное мышление рекурсивным или это было мышление о воспринятом во сне (в последнем случае, оно ответственно за производство «сюжета сна»), оно частью сновидения не является. Примерно, как впечатления от просмотра фильма не являются частью фильма. Мы можем размышлять о фильме, толковать его сюжет, дескать, фильм этот про то-то и то-то, но наши мысли это мысли, а фильмом являются лишь увиденные кадры. В нашем случае то, что мы назвали «декорации сна» или, если вы меня правильно поняли – восприятие.
В отличие от мышления, восприятие привязано к соответствующему органу – зрительное к оптическому анализатору, слуховые впечатления к органу слуха, а прикосновения ко всяческой кинестетике.
Когда люди переживают вдруг осознанное сновидение или даже сонный паралич, им открывается прежде неведомый аспект чувствования. А именно, галлюцинаторное чувствование. Более того, сонный паралич, например, не мыслится ими даже как сновидение. Посмотрите в Гугле – его даже не определяют в качестве сновидения. А по какой причине ? – сновидения люди не столько воспринимают, сколько мыслят, поэтому когда они впервые начинают «сновидеть», то есть видеть органом восприятия, то не склонны считать это сновидением, вот по какой причине. Они полагают это какой-то разновидностью бодрствования, но это, конечно, сновидение, разве что, настоящее.
В подлинных снах звук бывает громок иногда настолько, что щекочет перепонку уха, а свет светел, приходится прищуривать веки, так как возникает характерная резь в глазах. Боль переживается в осознанных снах, например, при попытке нахрапом просунуть руку сквозь стену, например, я, помнится, сильно недоумевал по этому поводу. Человек, не видевший снов, а только помышлявший в темноте, может за всю жизнь не испытать во сне боли – спорадическое мышление никогда не воображает подобных вещей, хотя вряд ли способно.
Кто переживал осознанную разновидность сна – тоже бывает разрыв шаблона, особенно, если в таковом, доля участия восприятия достаточно высока. У нас ведь сны как бывает ? – например, приснился разговор с официанткой в кафе : разговор помню дословно, а вот когда на официантку смотрел, видел, почему-то только пустое помещение. Отсюда вопрос – «а была ли она там вообще ?». Такая ерунда – подразумевать по невнимательности в снах можно, чего там вовсе не было. Поэтому я однажды понял, что, например, рассказ сна или письменное ведение дневника должен отражать только содержание восприятия. Так же и в области индукции сна – мы должны понимать, чего ищем.
Восприятие, в отличие от мышления, которое «варится в собственном соку» и которому, поэтому, не может встретиться что-то неожиданное, имеет дело с внешним внедрением – восприятие прикасается, а результат этого касания не известен заранее.