«Осознанность в реальности», соответвующая данной «осознанности в сновидении» было бы что-то вроде следующего: человек внезапно понимает, что на самом деле он — кварковый гоминид, который прикорнул на вероятностной лужайке и ему снится сон.

Если уж сравнивать осознанность в реальности и в сновидении, лучше изначально попытаться понять настоящий смысл, который вкладывают в неё, а не подменять заведомо бредовыми приколами.
“Осознанность в реальности” означает постоянное осознавание единственной истинной реальности – самого сознания, отбрасывая все иллюзорные искажения (в данном случае – проявленный мир, как лишь видимость). “Единственно истинной реальностью” она называется потому, что является тотальной, неизменной и вечной, в отличие от фрагментарных, меняющихся и преходящих феноменов. В этом смысле осознанность что в “реале” (обыденном мире бодрствования), что в сновидениях одна и та же. Она та же самая (в этом понимании) даже в глубоком сне без сновидений; другое дело, что она не является привычным по миру бодрствования “сознанием”, которое на деле есть лишь фрагментированный, искажённый и отождествлённый с ложными понятиями огрызок истинного сознания.
В этом смысле традиционное “осознавание” в ОСе означает всего лишь восстановление в сновидении памяти бодрственного мира, а не истинное осознание. Это “сознание” по-прежнему является спящим по отношению к истинной реальности, просто заменяя одну иллюзию (сновидение во сне) на другую (“сновидение” в “реале”).
Поэтому, с учётом всего сказанного, исходную цитату нужно перефразировать так: “человек” внезапно понимает, что на самом деле он – всё, что есть – тотальное единое сознание; что нет ничего и никого, кроме него; он и снящийся персонаж, и окружение во сне, и сновидящий, и сам сон одновременно.

А любителям практических выводов – укрепляйте память, чтобы помнить о бодрственном мире во сне. Все хорошо осящие отличаются прекрасной памятью. Аминалон, ноотропил, стойка на голове, кислородная подушка – и вперёд. ;)

В этом смысле традиционное “осознавание” в ОСе означает всего лишь восстановление в сновидении памяти бодрственного мира, а не истинное осознание.

Согласен (временно принимая определение «истинного осознания» :) ). Я примерно это и написал. С другой стороны, именно это «всего лишь» и требуется как правило (осознание истинной реальности — это уже для хайлевелов :) ).

А любителям практических выводов – укрепляйте память, чтобы помнить о бодрственном мире во сне. Все хорошо осящие отличаются прекрасной памятью. Аминалон, ноотропил, стойка на голове, кислородная подушка – и вперёд. ;)

Ты в одном предложении отразил суть 4-ой части :).

подавляющее число (если не все) сновидцев используют для осознания методы, имеющие в своей основе другие принципе, нежели «жить осознанно»

можно перечислить парочку другую таких сновидцев?

Пожалуйста: я и Михаил Радуга :)). Я использую сейчас в основном метод прерывания сна с установками на осознание, он — вход в сновидение из состояния бодрствования (после пробуждения), т.н. “непрямые техники”.

Хорошо, а в скольки вариантах вы использовали практику самоосознания в реале и вообще использовали ли ее? Ну и колько раз (примерно)? Как долго (примерно)?

Использовал в составе Техники частых проверок реальности, так как проверки нужно делать каждые 5 минут, то на практике приходится держать довольно приличное “осознание”. Все ОСы были скорее благодаря проверкам реальности.

К тому же я не только на личный опыт опираюсь, но и на обобщение опыта другие сновидцев. Хорошие методы работают не только для одного-двух человек, но для многих. В ветках на форумах, где народ пробовал метод “осознания в реальности” ничего особенно обнадёживающего нет. Некоторое улучшение сновиденной памяти разве что отмечают, да и всё.

Повторюсь, что с моей точки зрения это связанно с тем, что “осознание в реальности” функционально не равно осознанию во сне.

Но может быть у тебя есть пример успешного применения этого метода?

Однозначно метод рабочий.По началу мне казалось что я буду выглядеть как потенциальный клиент психиатра,постоянно проверяя подленность окружающей реальности вокруг,и свою осознанность в ней.Но начав,по первой,с одного двух тестов на реальнось в день,втянулся в эту увлекательную игру.Пары месяцев мне хватило что бы выработать полезную привычку-Техники частых проверок реальности.Мне нпавится делать это в повседневной реальности и тем более во сне.Качество и частота ОС во много повысились.Это радует безмерно!)))

Кто попробовал вино души, он не будет уже пьян никаким другим в той же степени.
На востоке говорят – «человек есть то, что он ест и пьёт». Я несу на своём лице печать былого пьянства, но прошло не меньше пятнадцати лет с тех пор, как мои вкусы деформировались. В отношении к напиткам все люди делятся на три категории, первые пьют водку, вторые вино и третьи чай. Кто-то, возможно, мог бы добавить к моему различению людей что-то ещё, но я говорю только о пьющих, а не о тех, кто «завязал». По определению «птичничество есть прозябание времени за пустым чаепитием». Единственно достойные нашего личного времени дела должны быть пусты, как пусты дела радеющих птичников, да не утратят такие осведомлённость, что всё есть трансляция. И в той же мере, как окружающее нас имеет место произойти, видимое неотделимо от того, кто видит. Предмет и тот, кто смотрит на предмет – вот основополагающая диада. Эта связь намного интимнее любви, субъект – объектными отношениями пронизаны все наши дела и потому их важность ничто по сравнению с одной только этой связью. Если вы не видите эту связь, когда смотрите на предметы, вы упускаете главное – вы начинаете думать, что предмет есть нечто отдельное от вас, что он наделён своим собственным импульсом существования. И именно эти мысли производят всю сумму имеющейся вокруг предметов суеты. Я попросил бы вас помнить, что вам принадлежит всё, что вы видите, что объект вашего внимания, однако не следует желать обладания большего, чем это, ведь даже наши руки и ноги, до определённой степени, способны вытворять неожиданные новости, и руководить хотя бы ими в полной мере дано не каждому. Связь видимого и того кто видит открывает колоссальный простор, потому что пребывает в измерении подлинных взаимодействий, доступных т.с. «самим нашим кишкам», а не того, лишь постулируемого молвой и привычками понимания, «объективного» мира, с которым люди боролись, борются сейчас, и будут вынуждены бороться покуда продлевают его эфемерное существование своей верою в него. Можно говорить о существовании этого мира всё что угодно, однако не родился ещё такой человек, чьё прикосновение к любому предмету этого мира не было бы опытом от начала до конца субъективным. От рождения все мы погружены в мир, подлинная природа которого – чувство. Из чувства сотканы мечты и каменные валуны. Оно течёт в ваших венах, оно звучит, вылетая изо рта твоего собеседника. Я глазами мир осветил. В нём пределы тепла и холода кожа моя учредила и нет в нём иного тепла и холода. «Далеко» и «долго» комара, отличается от «далеко» и «долго» дерева – неужто вы полагаете, что существует «далеко» и «долго» отдельно от комара, отдельно от дерева ? Отдельно от чувства не существует ни один предмет, потому что чувство есть его атом. Если вы смотрите на предмет и не замечаете того, что его производит ваше зрение, что он построен из вашего слуха, что его форма обусловлена вашим пониманьем, то вы начинаете верить в его отдельность, как если бы он имел независимое существование. Многие вследствие этого, ошибочно полагают, будто бы они рождены в этом мире, но это не более чем вера. На деле же, и в этом можно было бы убедиться, он рождается вами. Мир не имеет протяжённости ни в пространстве, ни во времени. В это мгновение он будет существовать только в том случае, если в это мгновение вы его производите. И едва только, лишь на одну секунду вы перестанете его созидать, ровно на одну секунду он исчезнет, потому что он результат и продукт вашего чувства и вашего пониманья. В этой связи, все мы живём в условиях, достаточно щекотливых, потому что согласно всеобщему убеждению, (а в том, что это убеждение действительно всеобщее, не приходится сомневаться), субъект восприятия вторичен по отношению к объекту. Это убеждение порождает такие проблемы, как противопоставление материального духовному. Вокруг одной этой только проблемы не прекращается многовековой спор, между тем она теряет всякий смысл, если перестать отождествлять себя с природой наблюдаемых объектов, а вместо этого воспринимать любые наблюдаемые объекты как часть себя самого. Я подстрекаю вас совершить этот несложный эксперимент. Если вы несколько раз подряд совершите переход в эту позицию, где окружающие вас вещи – часть вашего субъективного внутреннего мира, и назад, в позицию, где все вещи вокруг – «материя, независящая от вашего знания о ней», то вы заметите, что переход в одну сторону сопряжён с минимумом интеллектуальных усилий, тогда как переход в позицию, где вещи – часть вас, производит нечто с вашим телом и с интеллектом вообще не связан. Некоторые люди, с которыми я уже разговаривал об этом, их не так много, поделились разными деталями на сей счёт, но все отмечали, так или иначе, «погружённость в происходящее» как если оно приобретает дополнительную актуальность. Несмотря на то, что изменения кажутся незначительными, на самом деле, трансформация настолько радикальная, что если удерживать себя в ней, т.е. продолжать сохранять это специфическое отношение ко всему происходящему вокруг, то с неизбежностью, это отразится на многом. Я остерегаюсь продолжать описание, скажу лишь, что это «вино души» никакого отношения к философским выкладкам не имеет, и пьётся без какого бы то ни было его пониманья. Когда я дежурю ночью, на работе у меня есть коридор, длина которого шестьдесят метров, я не прохожу его весь, а дойдя до широкого вестибюля, разворачиваюсь назад. Возможно, вам будет непонятно, в чём тут дело, но когда звонкие капли падают в банку с водой, то этим, совершенно хрустальным звуком озвучиваются все шестьдесят метров моего мира. Пока я иду вдоль коридора, мне удаётся забыть о существовании воды в интервалах между падениями капель. И всякий раз, когда очередная капля падает, её звук вытряхивает меня из прострации. И когда это происходит, я научился видеть это, просыпаюсь не я, просыпается мир с его падающими с водопровода каплями конденсата. Мир бросается на меня подобно дикой кошке, чтобы в срочном порядке призвать к ответственности и я, как провинившийся, в панике жду, когда мои воспоминания скажут, чем бы могло быть то, на что я смотрю, что производит эти беспричинные звуки. Мои воспоминания говорят, что форма окружающих вещей непостоянна, что форма моего тела непостоянна. Мы не должны спать именно в во время, когда наши чувства обретают свои названия, чтобы увидеть, как безымянны все чувства. Есть выражение «называть вещи своими именами», но у вещей нет своих имён. Только сами вещи способны сказать свои имена. Вещи говорят на языке совершенном из существующих. Он ведом мышцам и нервам и рукам и шее. Когда листья за окном моего дома беседуют с моим сердцем, я обязан почтительно молчать. Чем меньше я говорю, тем громче голоса вещей, тем сильнее сказанное ими терзает мои расшатанные нервы и тем пьянее «вино души».